Художественное призвание Л. Жегина явилось как бы продолжением семейной традиции — он родился и вырос в семье известного архитектора Ф. О. Шехтеля (когда родители расстались, художник взял фамилию матери). В 1911 году он поступает в Училище живописи, ваяния и зодчества. Там Жегин знакомится с В. Маяковским и в 1913 году, вместе с молодым художником В. Чекрыгиным, иллюстрирует его литографированную книгу «Я».

В 1910-е годы, названные Жегиным «периодом накопления», формируется его мировоззрение, складывается художественная манера. Большое влияние на художника оказывает В. Чекрыгин, его мечта о возрождении «искусства больших идей». Их объединяет любовь к древнерусскому искусству и классическому наследию Запада. Однако интерес к старому искусству не означает подражания. Это, скорее, попытка пластически проанализировать формальные приемы старых мастеров, «алгеброй гармонию проверить». Итогом этого увлекшего Жегина исследования стала книга о композиции в древнерусском искусстве, макет которой представлен на данной выставке.

В 1913-1914 годах Жегин был близок к кружку М. Ларионова, участвовал в организованной им выставке «№ 4». Знакомство, переросшее в дружбу, не прервалось и после отъезда за границу.

Большая часть представленных в экспозиции работ («Ряды», «Отец, мать и сын», «Разговор») создана в конце 1910-х-начале 1920-х годов и впервые была показана на выставках художественного объединения «Маковец» (1922-1925). В состав объединения» кроме Жегина и Чекрыгина, вошли художники и литераторы, бывшие соученики по УЖВЗ. В журнале сотрудничал известный философ и богослов П.Флоренский. В статье, написанной для журнала, Жегин излагает свое представление о задачах искусства — каждое художественное произведение является лишь шагом к постижению высшего смысла, заложенного в явлениях окружающего мира, фрагментом огромной фрески, отражающей гармонию и целесообразность мироздания. Своеобразным пластическим воплощением этой философской идеи стал графический цикл «Ряды». В деисусный ряд Жегин включает фигуры предстоящих Христу и Богоматери Ф. Достоевского, Н. Бердяева, художника с палитрой в руках. Иногда он обращается непосредственно к евангельским сюжетам: «Преображение», «Снятие с креста». Чаще, однако, в композициях 1920-х годов, художник как бы постепенно «проявляет» сакральный смысл, таящийся в обыденном. Напряженная игра света и тени одухотворяет лишенные бытовых деталей интерьеры: так, в композициях «Семья», «Отец, мать и сын» угадывается тема «Святого семейства», в рисунке «Разговор» — тема «Благовещения».

В конце 1920-х годов Жегин окончательно отказывается от следования иконографии, его натренированный глаз обретает свободу и способность видеть прекрасное в предметах и явлениях, непосредственно окружающих его: в лицах близких, в скромных пейзажах «подмосковного барбизона», в натюрмортах с цветами. Сложившаяся художественная манера в последующие годы почти не претерпевает изменений, лишь еще уменьшаются размеры графических листов и уплотняется цвет, напоминая уже не фреску, а эмаль. Ограниченное домашним кругом искусство все более становится выражением внутренней жизни художника: воспоминаний о друзьях молодости (памятные портреты В. Чекрыгина, композиция «В классах Училища»), размышлений о прочитанном — серии иллюстраций по мотивам произведений Ф. Достоевского, А. Пушкина, индийского эпоса. Тихое искусство Жегина существует, кажется, не в контексте трагической эпохи революции, двух войн, но вопреки ему — как пример внутренней целостности и верности вечным человеческим ценностям.

Жегин абсолютно лишен амбиций; начиная с 1930-х годов он почти не экспонирует свои произведения. В его представлении творчество и служение искусству тесно связаны. Он преподает во ВХУТЕМАСе, вместе с группой своих учеников организует общество «Путь живописи». После гибели В. Чекрыгина Жегин составляет его творческую биографию и опись его работ; занимается делами Н. Гончаровой и М. Ларионова, организует пересылку их картин и книг в Париж, ведет переговоры о покупке работ художников Третьяковской галереей. Он водит утомительные экскурсии, помогает оформить экспозиции Исторического музея и музея «Останкино». В конце 1950-х-начале 1960-х годов Жегин, словно отдавая долг ушедшим, пишет целый ряд воспоминаний о П.Флоренском, В. Чекрыгине, Матвееве, П. Бромирском.

Когда-то, в 1920-е годы, Жегин писал об ответственности художника за гармонию в мире и о невозможности ее постижения и воплощения без постоянного внутреннего самоусовершенствования. Это высказывание, казавшееся романтической декларацией юности, стало применимым ко всей жизни и творчеству человека и художника.

Е. А. Илюхина — старший научный сотрудник Государственной Третьяковской Галереи.